Подобные письма пришли и другим коллегам Щусева по цеху. И даже тем, кто выехал за границу. В частности, Наталии Гончаровой и Михаилу Ларионову[167]. Но ведь на всех не угодишь. Быть художником и одновременно руководителем крупнейшего музея в стране — дело сложное и требующее крепких нервов. К тому же есть немало желающих самим занять столь важную должность, так нелегко доставшуюся Алексею Викторовичу. Не зря Евгений Лансере 3 сентября 1926 года отметил: «Виделся с[о] Щусевым. В Третьяковке не очень понравилось „Беление холста“ Зины (Серебряковой. — А. В.), а „Перед зеркалом“ — очень. Хорошо: Бенуа, Рылов, Малютин, Серов, Левитан.

После Третьяковки я со Щусевым — на вокзал… Щусев рассказывал историю своего поступления в директора Тр[етьяковской] <галереи> и интриги вокруг. На вокзале — уговоры меня написать. Эскиз мой мне понравился»[168].

В итоге те же интриги заставили Щусева уйти из Третьяковки. Так что бы не строг был Михаил Васильевич Нестеров к Алексею Викторовичу, а о его отставке с поста директора Третьяковки все же сожалел: «В Москве, в художественном мире, с одной стороны, выставки, юбилеи… С другой — неожиданный „разгром“ во Вхутемасе — его крен налево. Причем получилось, что прославленные профессора — Кончаловский, Машков, Пав. Кузнецов, Фаворский — на днях проснулись уже не профессорами, а лишь доцентами со сниженным жалованьем… Все растеряны, потрясены, удивлены. Хотят куда-то идти, где-то протестовать… В Третьяковской галерее тоже „новизна сменяет новизну“. Там полевение не меньшее. И теперь думать нам, старикам, о чем-нибудь — есть бессмысленное мечтание. И все это произошло за какие-нибудь два последних месяца, когда ушел или „ушли“ очаровательного болтуна Щусева, который вчера должен был вернуться из Парижа в Гагаринский переулок»[169].

Эпитет «болтун» звучал из уст Нестерова совсем необидно для Щусева. Лансере отмечал, что друг о друге они часто отзывались с определенной долей юмора: «Нестеров, всегда любя, но с иронией говорит о Щ[усеве]»[170].

Уйдя из Третьяковки по воле наркома просвещения Луначарского (благодаря которому новым директором галереи стал его старый приятель большевик Михаил Кристи), Щусев все же не оставлял планов по ее расширению. В 1928–1929 годах он был главным архитектором галереи.

В архиве Третьяковки сохранилось письмо Щусеву от Луначарского от 30 ноября 1928 года, в котором последний отмечает «ценную и плодотворную» работу Алексея Викторовича на посту директора и просит его сосредоточиться на постройке нового здания. Луначарский предлагает Щусеву направить его энергию на создание архитектурного проекта, для чего обещает создать при нем «особый строительный комитет». Любопытно, что письмо это было отправлено в Париж, в отель на улице Бонапарта, где Щусев в те дни находился, выехав в зарубежную командировку.

В это время Алексей Викторович озабочен и семейными делами, беспокоясь о состоянии тяжело болеющего сына: «О твоем здоровье поговорю здесь за границей, и мы думаем, что ты будешь по-прежнему сильным и энергичным мужчиной», — пишет он сыну Петру 27 декабря 1928 года[171].

Алексей Викторович, само собой, не мог не согласиться на инициативу наркома просвещения. Он приступает к работе. А 10 апреля 1929 года новый директор Третьяковки обращается к нему с просьбой:

«На основании постановления Правления Государственной Третьяковской Галлереи от 30 марта с/г. и Президиума Комитета по постройке нового здания Галлереи от I-го Апреля с/г., Г. Т. Г. просит Вас приступить к составлению общего проекта нового здания для Г. Т. Г. на отведенном Моссоветом участке на Волхонке. На составление проекта ранее указанными постановлениями ассигновано 5000 руб., из коих половина составляет Ваше вознаграждение, а другая половина предназначена на оплату Ваших помощников и др. расходы, связанные с составлением проекта. Г. Т. Г. просит Вас в ближайшее время сделать доклад на общем собрании сотрудников Галлереи о плане и принципах, которыми Вы предполагаете руководствоваться при составлении проекта нового здания Галлереи.

Директор Г. Т. Г. Кристи».

(В те годы слово «галерея» писалось через два «л», это не ошибка.)

Не многие знают, что в мастерской Щусева в 1944 году разрабатывался проект постройки еще одного корпуса галереи — левого (в Отделе рукописей ГТГ хранятся письмо Щусеву от тогдашнего директора А. И. Замошкина, а также и сами проекты). В этом случае архитектурный ансамбль приобрел бы полную симметричность: старый «васнецовский» терем по центру и уже два «щусевских» корпуса по бокам. Предлагал Алексей Викторович и более радикальный вариант — в два раза увеличить площадь галереи, выстроив новые корпуса со стороны Кадашевской набережной. Был в его проекте и новый мост через Водоотводный канал… Но тогда проекты Щусева по расширению Третьяковки оказались невостребованными, зато впоследствии многое из его идей было осуществлено — и даже пешеходный мост в 1994 году. А новый корпус вдоль Кадашевской набережной уже почти выстроен (для чего пришлось снести историческое здание конца XIX века).

Впоследствии у Третьяковской галереи сменилось немало директоров, были среди них и художники, и искусствоведы, и опальные партработники. Но никто из них не оставил столь ощутимого — личного — вклада в истории галереи, как Алексей Викторович, отстроивший собственный, «щусевский» корпус.

В честь 150-летия Алексея Щусева в 2022 году в Третьяковской галерее открылась выставка, представившая его не только как крупнейшего отечественного архитектора, но и блестящего рисовальщика, а также оригинального музейного куратора (так теперь это называется).

Усилиями реставраторов Третьяковки к выставке были восстановлены графические листы и проектные рисунки будущих элементов Казанского вокзала и Марфо-Мариинской обители. Специалистов поразило редкое разнообразие материалов, примененных Щусевым при проектировании. Чем он только не пользовался: акварель и гуашь, белила и пастель, уголь и соус, всякого рода карандаши и восковые мелки и т. д. Не менее сложной была и фактура — не простая бумага, картон или калька, а особенные — папиросная бумага, батистовая калька, тонированный картон и прочее. Все это позволило нынешним сотрудникам галереи назвать Щусева не только «великим рисовальщиком», графика которого позволили «почувствовать нерв эпохи модерна», но и «эстетом во всем».

А выданное ему в 1927 году «Удостоверение А. В. Щусева на право проверки постов по охране Третьяковской галереи» Алексей Викторович сохранил на всю жизнь…

Короткий роман с конструктивизмом

В 1920-е годы прошлого столетия благодаря активно развивавшемуся в тот период конструктивизму Москва воспринималась за рубежом как один из центров мировой архитектуры. Щусев, заявивший о себе ранее как ведущий зодчий неорусского стиля, не стоял в стороне от этого важного процесса, он писал:

«Создавалась новая школа конструктивизма в архитектуре на основе новой инженерной техники. Волна была очень сильной, хотя и противодействие было не меньше. Началась борьба с водоворотами и перегибами.

На искания путей затрачивалось много времени. Сказать, что я прошел мимо этого явления нельзя. Мне казалось, что следует